ИСТОРИЯ ГОРОДА РОМАНОВ

Тутаев…Имя города кажется таким “исконным”, загадочным и древним, а ведь это всего лишь – фамилия революционера, погибшего в 1918 году возле Романова-Борисоглебска. Из-за чего старый добрый Романов-Борисоглебск и переименовали в Тутаев. Спасибо хоть, что фамилия у красноармейца благозвучная оказалась.Дефис в имени города не от аристократизма, и не от прихоти: просто до 1822 году было два города по разные стороны Волги, Романов на левом (рисунок 1) и Борисоглебск на правом (рисунок 2), а в 1822 году решили сделать один. Несмотря на то, что Романов и Борисоглебск веками смотрят, не оторвутся друг на друга, истории их не похожи. Достаточно сказать, что в Романове до 1760 года с мечетей звали на вечернюю молитву: ногайцы, поселенные тут милостью Ивана Грозного, основали на берегу Волги крошечное ханство. А Борисоглебск Христу молился, рыбу ловил, на том и богател – Романову же рыбачить запрещали. Зато Романов парусники строил за столетия до Петра с его потешными кораблями.Чтобы осмотреть Романо-Борисоглебск, достаточно дня, можно и быстрее уложиться. Прибыв из Ярославля на автобусе (они ходят каждый час) в Борисоглебск, авторы уже через пару часов смогли похвастаться полным знанием топографии правого берега Волги. Нас пугали, что переправа в Романов, манящий с другого берега созвездием куполов, сопряжена с невиданными трудностями, поскольку “ближайший мост через Волгу находится в Ярославле” (цитата из путеводителя). Но страхи оказались преувеличенными (рисунок 3). Паром ходит не часто, зато вместе с ним каждый час курсирует теплоходик “Заря”, и практически каждую минуту – две-три моторки, переправа на которых и вовсе занимает мгновение. Цена билета везде одна – 6 рублей. Туда – на пароме, обратно – на моторке, так и сплавали. Осмотр Романова, причем детальный, занял несколько больше, чем изучение Борисоглебска, примерно 5 часов. Можно было возвращаться в Ярославль, что мы и сделали, простояв на вокзале от силы 15 минут. Так что Тутаев открыт туристу. Но столь же закрыта его история от любопытного. И для меня главная работа началась по возвращении из Романова-Борисоглебска. Удалось ли ее выполнить – решит читатель.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Поскольку дата основания города Романова и Борисоглебской слободы остается предметом жарких дискуссий, подберемся к вопросу исподволь, пытаясь понять обстановку, контекст, в котором зародились эти пункты.

Искони на лесистых и болотистых землях, прилегающих к будущему Романову-Борисоглебску, обитало финно-угорское племя меря. Однако, как показывают данные археологии, население в этих краях было чрезвычайно разреженным. Вероятно, здешние края просто не могли прокормить большего числа народа.

Приход славян исследователи связывают с деятельностью Ярослава Мудрого. Иногда первых славянских поселенцев рассматривают даже чуть ли не как колонистов, прибывших из Ярославля, только что основанного Мудрым. Но Ярославль в первые столетия своего существования оставался очень маленькой крепостью, и представить, что он вел какие-то колонизационные дела, невозможно. Скорее, речь идет об общем миграционном потоке славян, который шел с юга, и захватил как “стрелку” Которосли и Волги, где заложили Ярославль, так и регион выше по волжскому течению.

Весь этот поток, скорее всего, руководился волею Ярослава Мудрого. В самом деле: Ярослав правил до 1054 года. Древнейшее славянское поселение на территории Романова отмечено уничтоженным ныне курганным могильником, самые ранние слои которого восходят как раз ко второй половине 11 века.

Показательно, что славяне осели здесь столь же небольшими общинами, как и обитавшие тут искони финно-угры, из чего можно сделать вывод, что они вели примерно то же хозяйство, что и аборигены. Могильников 10-13 веков в окрестностях Тутаева рассеяно много, но все они очень невелики. Правый берег, будущий Борисоглебск, оставался незаселенным.

Этими данными исчерпываются все сведения о домонгольской истории региона. Вероятно, крошечный поселок, ничем не проявлявший себя на арене большой политики, вел жизнь, замкнутую пределами своего натурального хозяйства, и его не касались перипетии, связанные с разделением земель некогда единой Киевской Руси.

МОНГОЛЬСКОЕ НАШЕСТВИЕ. ОСНОВАНИЕ РОМАНОВА

Все изменилось, когда в 1238 году Ярославль подвергся погрому монгольскими войсками. Мы не можем игнорировать сведения записанного, права, только в конце 18-го века “Сказания о Борисоглебской слободе”, согласно которому люди, искавшие спасания от монголов, прибыли в эти края, и поселились на правом берегу Волги, основав Борисоглебскую слободу. В сочинениях местных краеведов я читал, что беженцы поначалу спрятались в страшном Черном лесу, ныне вырубленном, жалкие остатки которого сохранились лишь возле деревни Антифьево, в трех километрах от города, и только потом осмелились поставить дома у Волги. Почему они угнездились на правом берегу, а не на левом, где уже был славянский поселок? Вероятно, их туда просто не пустили: при всем сочувствии к беглецам, жители левого берега просто не могли принять к себе массу новых переселенцев, поскольку их бы не прокормила скудная земля. Новые поселенцы, как и старые насельцы, старались привлекать к себе как можно меньше внимания, поэтому они и не построили себе ни крепости, ни города, надеясь при приближении монголов скрыться в лесах.

Однако, крепость Романов вскоре все-таки появилась. Мы приступаем к самому сложному вопросу – когда и кто ее основал. В литературе высказываются два суждения, одинаково слабо подкрепленные источниками. Одни полагают, что город основал то ли около 1283, то ли просто “до 1285 года”, князь угличский Роман Владимирович. Другие считают, что город заложил около 1345 года ярославский князь Роман Васильевич. Как видим, обе версии исходят лишь из того факта, что город назван по имени его основателя, а, поскольку Романов было два, то и версий две. Попробуем оценить обе, и сделать свой выбор.

Что мы знаем о Романе Владимировиче из Углича, которого Русская православная церковь с 15-го столетия причислила к лику святых? Очень немного. Сын князя угличского Владимира, Роман родился за два года до похода Батыя (родители увезли его тогда в Новгород). С 1249 года вместе со своим старшим братом Андреем сел на стол в Угличе, после кончины брата (+1261), правил один, и умер в 3 февраля 1285 года.

Житие князя, источник не слишком надежный, свидетельствует, что князь развернул активное строительство в Угличе, возведя, в частности, дворец, и 15 храмов. Житие также говорит, что Роман сам выбрал место для сооружения крепости, которую назвал в свою честь. Лично обошел крутые берега Волги в поисках лучшей дислокации, и заложил храм Воздвижения Креста. Собор, стоящий в пределах сохранившихся крепостных валов, и в самом деле посвящен Воздвижению Креста, но все-таки указанное Житие – очень поздний источник, к тому же скомпилированный церковными историками уже в 19-м столетии. Кстати, ряд церковных историков тогда же, в позапрошлом веке, сами отвергали эти сведения как легендарные.

Главный аргумент против версии об основании Романова в 13-м столетии прост: Россия крайне обеднела после похода монголов, и мы вообще не знаем крепостей, заложенных где бы то ни было во второй половине 13-го века. Да и в старых городских центрах строительное ремесло находилось в явном упадке. Строили только из дерева, потому что не было ни денег, ни мастеров (они предпочитали работать в золотоордынских городах, где больше платили).

Другой аргумент – монголы запрещали покоренным народам строить крепости. Если князь Роман решился на это, значит, он пошел против воли монголов, и очень при этом рисковал. Мне возразят: а разве не было Ростовское княжество (Угличское княжество на тот момент – удел Ростовского) центром сопротивления монголам? Действительно, в 1262 году монгольских сборщиков дани выгнали из Ростова, Владимира, Суздаля и Ярославля. В 1289-м, уже после смерти Романа, их опять выгоняют из Ростова. Однако, сегодня исследователи склоняются к мысли, что это было не системное восстание против монгольской власти, а стихийное недовольство конкретными “несправедливыми налоговыми инспекторами”. Сбором дани тогда занимались купцы-мусульмане, работавшие по откупу. Они допускали много нарушений, к тому же раздражали народ, будучи иноверцами. Когда монголы передали сбор налогов в руки местных князей, “восстания” прекратились.

Итак, нельзя предположить, что Роман поставил крепость вскоре после восстания 1262 года, на волне подъема патриотических настроений. Во-первых, никакого подъема не было. Власть Золотой Орды ни тогда, ни позже сомнению не подвергалась, воевать с ней Россия не собиралась. Во-вторых, доказано не раз, что русские вообще не ставили крепостей против монголов; все укрепления, сооруженные в 14-м столетии в Серпухове, в Новгороде или где-то еще, предназначались для отражения русских же князей из сопредельных княжеств. Поэтому единственная причина, которая могла заставить Романа поставить эту крепость – угроза его княжеству со стороны другого княжества. Но мы не знаем о каких-то военных или политических трениях Романа с соседями.

Также не подкрепляются источниками и утверждения некоторых краеведов, будто Борисоглебская слобода уже в конце 13-го века была “великопосадской”, и носила именно это название – “Борисоглебская слобода”. Эти данные происходят из того самого “Сказания о Борисоглебской слободе”, записанного в 18-м столетии. Здесь важно помнить два момента. Во-первых, термин “слобода” прилагается только к поселению вокруг какого-то города. До появления Романова, то есть до 14-го столетия, а то и позже, когда Борисоглебская деревня стала хозяйственной частью Романова, она не могла быть “слободой”. Во-вторых, сомнительно, что еще в 13-м столетии в деревне стоял храм Бориса и Глеба. Храм был далеко не в каждой деревне, тем более в те далекие и бедные времена. Так или иначе, сведений о построении этого храма ранее начала 16-го века у нас нет, и, за неимением лучшего, мы должны воздержаться от каких-то суждений об исконном имени деревни.

После смерти Романа Владимировича в 1285 году, который не оставил наследников, его удел, Угличское княжество, попал под патронаж Ярославского княжества (и Угличское княжество, и Ярославское, относились к Ростовскому княжеству, так что по сути мало что изменилось). “Тутаевские” земли оказались в ведении Федора Черного (княжил в Ярославле до 1299 года), а потом его наследников.

В 1345 году умирает ярославский князь Василий Давидович Грозный, который делит свое княжество для наследников так, что правый и левый берега Волги отошли разным владельцам. Его сын Василий Васильевич получил правый берег (будущую Борисоглебскую слободу), а другой сын, Роман Васильевич – левый (будущий Романов).

Этот Роман Васильевич остался без столицы (часто утверждают, будто роман сидел в Угличе, но это неправда). А князю без столицы нельзя. Именно этот Роман, как мы думаем, и основал город своего имени, свою резиденцию — Романов. За это говорят как минимум три обстоятельства. Во-первых, с началом замятни в Орде она уже не могла в полной мере контролировать “Русский улус”. Поэтому русский князь в глубинке мог втихаря построить крепость, не боясь, что монголы это сразу заметят. Во-вторых, как уже говорилось, Волга стала рекой приграничной, и пусть даже за границей сидел твой родной брат, налицо полный резон защититься от его возможной экспансии. Наконец, в-третьих, Роману просто нужен был населенный пункт, чтобы поставить там свой дворец и ощутить себя полноценным князем.

Когда же именно Роман, правивший почти всю вторую половину 14-го столетия, совершил это деяние? Первое предположение: сразу после воцарения в 1345 году. Действительно, у ряда краеведов я читал утверждение, будто в угличской Супоневской летописи сказано, что именно в 1345 году Роман, собрав бояр и духовенство, порешил поставить городок Романов. На самом деле, дата события там не указана. Второе предположение: пик замятни в Орде приходится на 1370-е годы. И действительно, у других краеведов написано, что Романов отстроен “около 1370 года”. Какой же версии отдать предпочтение? Лучше – никакой, поскольку обе опираются не на факты, а на голую логику. Впервые имя города-крепости появляется лишь в 1398 году в знаменитом “Списке городам дальним и ближним”. Поэтому будет корректно сформулировать так: крепость Романов заложена где-то в середине 14-го столетия.

О раннем Романове мы ничего не знаем. Могла бы помочь археология, но, насколько нам известно, крепость никогда не раскапывалась. По логике, за стенами крепости должен был сидеть гарнизон. Быть может, это и есть “романовская дружина”, которая принимала участие и в отражении похода Твери на Углич (московское владение) в 1375-м, и, несколько позднее, в осаде Твери вместе с московским князем Дмитрием, и в Куликовской битве 1380 года? Неизвестно: не исключено, что “романовская дружина” – это дружина князя Романа. Гарнизон же Романовской крепости был невелик, и не покидал ее стен.

Также достоверно неизвестно, правда ли, что в 1371 и 1385 годах город Романов опустошили новгородские разбойники-ушкуйники. Факт, что именно в эти годы они проплывали мимо Романова, и ограбили лежащую ниже по течению Кострому. А вот про разграбление Романова ничего не известно. Впрочем, это не исключено: как уже мог догадаться читатель, князь Роман был союзником Москвы, а Москва в то время воевала с Новгородом.

Видимо, Романов за время правления князя-основателя не успел развиться в полноценный город. Не случайно после Куликовской битвы и последовавшей вскоре смерти Романа, крепость, мелькнув в указанном “Списке городам…”, долго не появляется на страницах источников. Не оставляет следов в источниках и будущий Борисоглебск на противоположном берегу.

ПОД КОНТРОЛЕМ МОСКВЫ

Первую половину 15-го столетия Романов оставался во владении потомков Романа Васильевича, и был центром Романовского удельного княжества в составе Ярославского княжения. В середине столетия жена великого князя московского Василия Темного, Мария, купила всю территорию Романовского княжества, и оно стало ее личным владением. Поскольку время было неспокойное, шла феодальная война, Мария в 1468 году позаботилась о модернизации крепости. Новая крепость встала точно по периметру старой. На высоких (сегодня – метра 4) валах возвели новую деревянную стену с башнями.

Но строить города и воевать – все-таки не женское дело, и в 1472 году Мария передает удел своему сыну Андрею Большому, который до того уже был удельным владетелем находившегося в составе Москвы Угличского княжества. Таким образом, оба берега Волги, правый и левый, наконец-то воссоединились в одних руках.

Андрей приходился братом великому князю Ивану III. Как только Иван взошел на трон, между братьями начался затяжной конфликт, исход которого был запрограммирован. В 1491 году Андрей оказался взят под стражу в Переславле Залесском, а в следующем 1492 году он умер. И с 1491 года Романов переходит под прямой контроль Москвы.

Именно в документах времени Ивана III впервые упоминается Борисоглебская слобода. Стало быть, Иван III и возвел в селе на правом берегу церковь Бориса и Глеба, от которой деревня и получила наконец свое, известное нам, имя. Тогда же Иван, видимо, объединил в один хозяйственный организм Романов и Борисоглебскую деревню, в результате чего последняя стала с полным правом именоваться “слободой”. Рядом с этой слободой Иван III основал и другую, Рыбную.

Волга поразила царских “министров” запасами рыбы. Ловить в Волне белую рыбу разрешалось теперь только Борисоглебской слободе, которая поставляла ее на царский стол, а жителям Романова это прямо запрещалось. Сохранился документ о размерах рыбной повинности: «На государев обиход поставлять свежие красные рыбы, по 30 осетров, по 25 белых рыбиц, по 20 стерлядей больших, по 50 стерлядей средних и по осьмидесяти малых на год». Неизвестно, могли ли слободчане продавать излишки на свободном рынке, или указанные в документе размеры и есть квота на лов.

Однако, и Романов получил свою долю в разделении труда. Он стал центром судостроения: именно там или со времен Ивана III, или чуть позже, стали строить небольшие, но очень маневренные парусные суда для речных артерий, которые так и назывались – “романовки”.

НОГАЙСКИЙ УЛУС В РУССКОЙ ГЛУБИНКЕ

Иван Грозный побывал в Романове проездом в 1553 году, по дороге из Кирилловского монастыря. У царя осталось какое-то личное впечатление от города, не нам судить, положительное или отрицательное. Факт, что вскоре Иван Грозный совершает шаг, обычный для политики его и его предшественников, но столь болезненный для национальной гордости великороссов. Он отдает Романов и округу в кормление ногайским мурзам, перешедшим на русскую службу. Романов, таким образом, стал в число других “русско-татарских” городов: Касимов, Звенигород, Серпухов, Кашира.

Зачем это понадобилось царю? В 1554 году в Ногайской орде произошел переворот, спровоцированный агентами Москвы. Мирза Исмаил сверг и убил своего брата Юсуфа, и узурпировал верховную власть, объявил себя бием (ханов в Ногайской орде, за исключением приглашенных чингизидов, не было). Родственники Юсуфа под руководством Юнуса развернули борьбу. В 1558 году Юнус потерпел поражение от Исмаила, явился в Астрахань, и объявил о желании служить Москве. В том же году Юнус оказывается в столице. Исмаил сам просил московского царя удержать Юнуса в России – чтобы тот не мешался в Ногайской орде. Но Иван Грозный пошел дальше: несмотря на то, что Исмаил проводил промосковскую политику, Иван объявил Юнуса бием, наряду с Исмаилом. Вероятно, чтобы Исмаил помнил, что замена ему найдется. Но стать реальным правителем Юнусу было не суждено: в 1561 году он умер.

Его братья, Ибрагим и Эль, продолжали партизанить против Исмаила. После того, как они попали в плен к Исмаилу, он выслал их в Москву (1564). В том же году (или по крайней мере до июля 1565) царь нарекает Ибрагима бием взамен умершего Юнуса, и дает ему в кормление, как “князю ногайскому”, город Романов. Но Ибрагим оказался плохой марионеткой. Поссорившись с опричником Романом Пивовым (уж не наследным ли владетелем города Романова, которому не понравилось, что к нему приехали какие-то ногаи?), Ибрагим, боясь царского гнева (тем более, что Роман настрочил Ивану донос) бежал к польскому королю (1570), а оттуда к крымскому хану (1571). Но не удержался и при тамошнем дворе: около 1576 года источники видят его в Малой Ногайской орде, куда стекались все, кто не мог жить в Большой. Кстати, В. Трепавлов не исключает, что в конце жизни Ибрагим вернулся в Романов; во всяком случае в 1593 году источники видят в Романове какого-то помещика Ибрагима Юсупова.

В отличие от брата, Эль, поначалу бывший в тени Ибрагима, верно служил Москве, и, после бегства Ибрагима в Польшу, Эль стал наследником “ногайского княжества” в Романове. Эль, а затем его сын Сююш (другой сын Эля, Бай, погиб в Смуту), были правителями этого своеобразного княжества. В 1595 году к отцу присоединился третий сын, Чин, который до этого помогал разбитому Кучуму и партизанил вместе с ним. Полномочия Эля и его наследников, после смерти Ивана Грозного, подтвердил Федор Иванович, а потом и оба Лжедмитрия. Так, Иван Грозный в своем завещании особо просил сына Федора: «А держи Романов, сын мой, за ногайскими мурзами; а отъедут или изведутся, ино Романов сыну моему», то есть самому Федору. Федор выполнил наказ, только несколько раз писал ногайцам, прося не оскорблять религиозных чувств православного населения. Что это были за “оскорбления”? Например, много позже один знатный ногаец в пост съел вместе с православным священником гуся. Об этом узнал сам царь. Ногайцу (а не священнику, заметим) грозила такая опала, что тот поспешил креститься.

Зачем России понадобился Ногайский анклав? Отношения с Ногайской Ордой были приоритетом тогдашней политики России. Орда, располагавшаяся восточнее современной Астрахани, была или фактором русского влияния на юге, или источником опасности – в зависимости от обстановки. В Орде приходили к власти то лояльные Москве силы, то агрессивные, а иногда двое стоявших во главе Орды правителей придерживались противоположных взглядов на отношения с Россией. В 1552 году пала Казань. Завоевание ханства не могло бы осуществиться без поддержки, хотя бы и молчаливой, Ногайской орды. Это хорошо видно по тому, что, когда в Орде скрывался изгнанный из Казани, враждебно настроенный к Москве Сафа-Гирей, это создало колоссальные проблемы для русской политики в Поволжье. Когда вскоре после Казани пала и Астрахань, границы России сомкнулись с границами Орды. Теперь важно было обеспечить лояльность покоренных территорий, сотрясаемых восстаниями, что вряд ли получилось бы, если не задобрить Ногайскую орду. К тому же Россия и Орда одно время затевали совместную интригу против Крыма. Короче, Москва была заинтересована в том, чтобы люди из Орды, зашедшие в дружбе с Россией настолько далеко, что вовсе перебазировались в ее пределы, нашли бы здесь хороший прием. Статус владельца Романова, как мы видели – это статус “резервного” правителя Ногайской орды. Наконец, не будем сбрасывать со счетов и то, что служилые ногайцы были прекрасными воинами, и достаточно вспомнить, что одного из Лжедмитриев убил именно ногаец Урус.

Однако, “Ногайского княжества” в его “касимовском” варианте в Романове никогда не было. Во-первых, они появились на карте России совершенно по-разному. Если Касимов был вырван татарами у русских после того, как они заполучили в плен Василия Темного, то Романов отдали ногайцам добровольно, из соображений высшей политики. Во-вторых, даже у самой Ногайской Орды во главе не было хана. Орда управлялась чем-то вроде совета старейшин, среди которых двое главных стояли во главе государства. Орда иногда приглашала к себе ханов со стороны, из числа чингизидов, но быстро отказалась от этой практики, а, поскольку, кроме потомков Чингизхана занимать ханский никто не мог, то Орда обходилась без хана вообще. Отсюда – более низкий статус и Романовского владения по сравнению с Касимовским ханством.

Как была устроена внутренняя жизнь этого анклава азиатских степей в русской глубинке? К Элю и его сыновьям постепенно стали подъезжать другие ногайцы, не связанные с ними родством. Эти люди поступали в услужение своим более знатным сородичам. Ногайцам выделили для поселения территорию возле города, где они создали свою, отдельную слободу. По другим источникам, Эль и его мурзы, владея землями в окрестностях города, в самом городе имели по “дворцу”. Официально Эль имел право “управлять” своим “княжеством”, а также брать с него “ясак” (то есть налоги). Фактически Эля держали в Романове, как в золотой клетке. В 1606 году с ним разговаривал один шведский дипломат. Эль жаловался, что он “прибывший сюда добровольно лет 40 назад, вряд ли увидит свою отчизну”. Его жалобы прервал русский пристав, который, видимо, постоянно сопровождал этого “бия”, как соглядатай. Такова была цена за призрачную возможность когда-нибудь отправиться на трон в Ногайской орде.

Эль умер в 1611 или в 1612 году. Ему наследовал сын, мирза Сююш, право которого подтвердили сначала вожди Ополчения, а потом и царь Михаил Романов. Стало быть, даже власть единственного наследника должны были подтвердить в Москве. В 1620 году посадские люди нажаловались на “мирз”, и Москва отняла у ногайцев право самостоятельно распоряжаться “ясаком” (налогами). Отныне “ясак” поступал в Посольский приказ, а уж оттуда фиксированная сумма жалованья передавалась ногайцам Романова.

В 1656 году Сююш, так и не крестившись, умирает. О том, чтобы он передал владение сыну (а у него было пять сыновей, из которых трое дожили до зрелого возраста), мне ничего не известно. Вероятно, со смертью Сююша прекращается недолговечная “романовская” династия ногайцев, а вся власть в городе переходит к воеводе. Ногайская орда теряет свое значение, а потом и вовсе прекращает существование. Теперь “запасной бий” больше не нужен России.

Ногайцы, конечно, остаются в Романове, но уже на голом окладе, как обычные служилые эмигранты. Впрочем, некоторым из них нипочем была политика, раз богатство позволяло безбедно жить. Как, например, Афанасию Шейдяку, как видим, крестившемуся, который в Романовском, да еще в Звенигородском уездах владел 60-ю деревнями и 2268 десятинами пашни. Вообще, потомки Сююша основали знаменитый род Юсуповых – да, тот самый. Удачно выслужившись уже на придворной службе, Юсуповы стали к середине 18-го века более влиятельны, и уж точно, более богаты, чем их прародители в Ногайской Орде.

Менее знатных ногайцев постепенно ассимилировали, вынуждая креститься. Сначала чисто экономическими мерами. Так, Алексей Михайлович запретил под любым предлогом передавать или продавать “татарам” наделы русских помещиков или крестьян. Сын Алексея, Петр, применил уже и насильственные меры: земли ногайцев, не пожелавших креститься, забирали в казну. Но лишь в 1760 году Екатерина разрушила последние остатки Романовского “улуса”, переселив “татар” в особую слободу в Костроме, и закрыв мечеть в Романове. Жаль, что я не знаю, где она находилась, и сохранился ли от нее хотя бы фундамент.

Но романовский “улус” не прошел бесследно для России. Именно отсюда вышел ряд родов служилых “татар”, которые составили ее славу. Помимо Юсуповых, это Сабанеевы, Алаевы, род адмирала Ушакова. Кстати, турки, страшно боявшиеся Ушакова, прозвали адмирала на свой лад “Ушак-паша”, как, вероятно, и звали его предка. Была от ногайцев и практическая польза. На всю Россию прославилась знаменитая романовская овца, шубы из которой были легкие, но жаркие, “как три печи”. Эту породу привезли ногайцы из степей, и подарили романовцам вместе с искусством ухаживать за животными и выделывать “правильные” шубы. Сколько Россия тратила на покупку хороших мехов и кож, которые умели выделывать поначалу только кочевники, и сколько заработала на том, что в Москве кожевенное дело поставили жители татарской слободы, а в Романове меховое – обитатели ногайской, пусть подсчитают историки экономики.

СМУТА И РАСЦВЕТ

В смуту Романов и Борисоглебскую захватили поляки, и подвергли страшному опустошению. В 1609 году русские войска их освободили, но потом поляки вернулись еще на несколько лет. Крепость, сожженная сначала в 1609 году, потом в 1622-м, уже не восстанавливалась.

Однако, после Смуты город возродился на удивление быстро. Уже в середине столетия здесь возводятся такие амбициозные каменные храмы, как Крестовоздвиженский собор (1658) на Романовой стороне, и Воскресенский – на Борисоглебской. Глядя на эти огромные, даже по меркам губернского города сооружения, понимаешь, что разведение романовской овцы, огородный промысел и строительство лодок, а также выпечка каких-то особенных романовских баранок приносили колоссальные доходы.

Деньги порождают брожение умов. И не случайно именно Романов считался “столицей раскола”. Лидера раскольников – попа Лазаря — сожгли в 1681 году. Требование раскольников заключалось в том, что церковь должна быть более скромной. По иронии судьбы, в те же годы именно в Романове строятся очень нескромные храмы.

Закономерно, что в 1777 году Борисоглебская и Ямская слободы вместе с селом Ново-Благовещенье объявлены городом Борисоглебском. Этот город до 1796 года считался даже центром одноименного уезда. Наконец, в 1822 году оба города объединились в Романов-Борисоглебск. Причем на паритетных началах: даже герб нового города составлен из половинок старых. На этом мы прервем наш хронотоп, поскольку рассмотрение более поздней истории города не входит в наши задачи.